|
Мысли вслух.
I
Игры солнечных лучей
На линолеуме в кухне.
Пустая квартира. На
Лестничной площадке
Слышно жужжание мухи,
Так тихо. На фортиссимо
Звук упавшей из крана,
И, разбившейся о плоскость
Раковины капли. Брюки,
С прожженными пеплом
Штанинами безвольно висят
На стуле. Как грустно – на
Торчащей из соседнего дома
Арматуре толпятся птицы…
Хочется, забыв адрес, уйти,
Чтобы двигаться в любую
Сторону света по тем же
Принципам, что движется
Комета.
II
Писать о прошлом – в настоящем,
Как будто разгадку ища почему
Каждый год наступает зима
И на юг улетают птицы.
Запах тертой корицы
Напоминает о домашних
Пирогах, как незатушенная
Сигарета напоминает о друзьях,
Чьи фотографии в буклете –
Из них у многих – собственные
Дети, их порыв не то, что стих,
Скорее преобразовался в нечто,
Стремление к уюту и каждую
Прожитую вместе с семьей
Минуту ценят больше, чем то,
Что вечно, заменяя любовь
На привычку.
III
Достать старый фотоальбом,
Открыть и убедиться как много
Прошло времени с тех пор,
Когда запечатлены на снимках –
Как беззаботны были лица, полны
Веселья и восторга глаза, но пелена
Из слез уже мешает мне смотреть.
На следующей странице – Ты,
С характером Ахматовского
Замеса и Цветаевским профилем, я,
А что, я? Такой же, как и все,
Свободный летописец чувств и ветра
Почитатель, но для других – законченный
Мечтатель, никем не прикрепленный
К каблуку.
IV
Раскрытые створки раковины,
Стоящей на моей книжной
Полке, доказывают абсолютную
Бренность бытия: как ни крутись –
Все равно после перехода последнего
Рубежа останешься у кого-то на полке
Либо фотографией, либо книгой, либо
Еще какой-нибудь ерундой, а может о
Тебе вообще забудут за повседневной
Суетой, что намного проще – ты никого
Не обременишь памятью о своей
Персоне, поскольку будешь ждать
Поезда уже на другом
Перроне.
V
Терпкое вино осеннего розлива
В бокале из капель дождя
Остается на губах привкусом
Одиночества. Ноября-хозяина
Щедрость, накрывшего стол
На двоих. Безмятежность
В сочетании с бесконечностью
Выдает пророчества со скоростью
Типографского станка,
Печатающего газеты:
Никакого творчества –
Все делают механизмы.
Они же меняют приоритеты
В вопросах качества и
Количества.
VI
Из мечты
Упасть
На землю
Не бойся –
Не убьешься.
Слишком
Мала
Высота.
Мечтать –
Это тоже
Искусство,
Как красота
Телодвижений
Танцора,
Чарующая
Магической
Точностью
Сплетенного им
Абстрактного
Узора.
12 – 27. 03. 2005
Откровенность.
Часть первая – открываясь.
1
Не хватает жёсткости, чёткости,
всё пишу я сложнее, запутанней,
но таков мой характер,
что четкость для меня в пробелах,
в препинания знаках,
во всём кроме текста:
текст – дополнение к мысли
высказанной в междустрочии.
2
Кости поперек горла стояние,
в душе – одни потемки,
пересекая ручкой
тетрадный лист,
продираюсь через буреломы
перечеркнутых строк,
иду к конечной цели –
созданию образа.
3
В мозгу наскрести пару мыслей,
перенести на ни в чем не повинный
бумаги лист, прочитать, что не нравиться –
вычеркнуть, с чувством выполненного долга
лечь спать, проснуться, продолжить работу
над текстом и так до тех пор, пока не получится то,
что практически полностью соответствовать замыслу
будет.
4
Новый день – новая маска –
не снять, как-то привык
скрывать себя, только
с некоторыми из людей
я такой, какой есть. Может,
конечно, ошибка так жить…
но кто запретит? Смешно,
когда учат как надо, сами
не зная того.
5
Застопорить сердца ход,
потом снова пустить,
и в эти секунды обрести
ясность, почти просветление,
прикоснуться к тому,
что за гранью, постараться
запомнить… очнуться и жить,
обретя новый опыт.
6
Морскими волнами захлебывалось
небо, на скалах чайки сидели и истошно
кричали, предчувствуя скорый конец. На
берегу курортного острова с ужасом в глазах
застыли люди, но для меня это было нормальным:
наложение разных миров друг на друга, перемежение
бреда с реальностью – прекраснее трудно представить
картину; всё превратилось в Малевича черный квадрат,
только не мы его изучали, а он – нас.
7
Ноябрь. Темнеет рано,
днём, собственно, тоже
не особенно светло…
деревья – голы,
настроение – ниже
нуля, логика работает
как у сорвавшегося
с горы оптимиста:
он падение мыслит
полётом.
8
Лакированная поверхность
отражает не хуже зеркала –
ох, не люблю я смотреть на своё отражение, –
только чёткость немного страдает,
а так вполне подойдёт для того, чтобы
вникнуть в происходящее со своим
двойником: с ним происходит всё тоже,
что и с тобой, правда, в другом измерении,
соответственно, одни и те же действия
ведут к разным последствиям, но
это визуальный двойник;
гораздо опасней двойник, сидящий
внутри, и свои условия диктовать
пытающийся. Его боюсь –
подсознания, – контролировать которое
не в состоянии.
9
Не осмеян, не охаян, не похвален –
так, середнячок, в общей массе – один из,
но ещё незаметнее, чем остальные. Не
расстраиваюсь, нет: с таких позиций проще
наблюдать, исследовать, потом анализировать
события, судьбы. В принципе, не моё это дело,
всё заключается в обыкновенном любопытстве:
чем закончится то или иное кино, в изучаемой мной
повседневности.
10
Записался на прием к врачу,
перед тем, как идти, взял
необходимые документы,
подтверждающие, что я –
это я. Расстегнул воротник,
чтобы было легче дышать,
застегнул пальто,
чтобы не болталось, и не мешало
двигаться, раскрыл душу –
нельзя вечно держать в себе
эмоции, чувства, когда-нибудь
всё равно на волю вырвутся,
так лучше я сам выпущу –
безопаснее знать,
какие из них на воле.
Часть вторая – вспоминая.
Он в кресле-качалке сидел,
телом – молод, миром внутренним – стар,
разбирал свои тексты,
что ночами когда-то писал…
Текст 1
Зарево, красное, злобное,
атакует
меня, беспощадное. «Помогите
спастись», –
я кричу, но на зов никто
не приходит.
Станков металлических
лязг
сводит с ума, что они
производят?
Наверное, Зарево – детище
Их.
Заколотил все входы-
выходы,
не помогло – сквозь малейшие
щели проходит, мучит меня, –
За-ре-во.
Текст 2
На потолке, со скрипом диким, качается люстра,
освещая больше то левую, то правую сторону, но
до углов не достать ей: они черны, не позволят
себя осветить, рассмотреть, потому что скрывают
какую-то тайну…
Эта тайна не та, что нужна мне, но та,
которой я нужен, как воздух, чтобы
и дальше тайной могла оставаться.
Текст 3
Не берёг свою душу, не щадил,
растрачивал её на мелочи
никому ненужные,
перестал отличать хамство
от смелости, был согласным,
не шёл на конфликты, но
теперь открылись глаза мои,
огнём пылают бескомпромиссности.
Не позволю я больше смеяться,
тыкать пальцем, как в цирке,
на клоуна, не хочу больше
слушать о храбрости, прикрытой
гнусною корыстью, не позволю
скрываться за юбками казуистики
псевдо-философам, на проверку которые –
нытики, подать себя пытаются в выгодном соусе –
окорочка отмороженные…
Текст 4
В балахонах, с крестами в такт шагу вздымающимися, опускающимися, шествуют иноки
сквозь сумерки, нараспев тексты читают странные. Голоса их низкие, зычные, пронизывают ветром ледяным, капли тумана от их голоса в лёд превращаются:
«Не надей-тесь уйти, не надей-тесь… Всем дорога одна, всем доро-о-га…
не надей-тесь уйти, не надей-тесь…».
Застыло всё, только иноки движутся, иноки движутся, иноки движутся в пространстве
спиралью закрученном, хорошо слышно их:
«Не надей-тесь…
Всем доро-о-га одна… Не надей-тесь…».
Текст 5
Перелез через стену собственных снов,
открыл все засовы на пыльных дверях,
пустил туда всех, кто того пожелал,
тихо смылся, собрав рюкзачок,
в дорогу пустился.
Простите меня, что ушел не спросив,
пустились за мной вы в погоню,
потратив на поиски так много сил,
я бы с вами схватился, если б хотел,
но гнев мой забылся.
Текст 6
Сломя голову, бежать
от себя. От того,
что приходит
в видениях,
нет сил
больше выдерживать
ЭТО. Оно
берёт меня
под контроль. В
эти часы
я не помню,
что со мной
происходит,
только осколки
каких-то картин,
сменяющихся
абсолютной, непроницаемой
тьмой.
Текст 7
Через пропасть стародавнего
и настоящего перекинут был
мост. С каждой стороны
стояли Хранители,
чтобы перейти с одного края
на другой, нужно испытание
выдержать. Горе тому, кто
смог испытание это пройти –
ему не вернуться к нормальной
жизни среди обычных людей,
но изгоем тоже не назовёшь:
обречён он в своём знании
событий, времён. Тяжело наблюдать
как платят за желание знать
и учить тому, что узнал.
Текст 8
Внушать другим, как правильно жить,
причём для них самих незаметно –
такая способность редка и ценна,
но использовать её по-разному
можно: во благо или во вред, –
зависит от человека.
Текст 9
Посмотри на руки мои –
они искалечены,
пальцы – как корни деревьев,
посмотри на тело моё – оно
скрючено, изломано горем:
вот почему камин единственным
стал утешеньем. Не повторяйте
мой путь.
Текст 10
(Эпилог второй части)
Последний лист был
брошен в огонь,
забыть теперь
проще, настанет
время покоя,
уйдут Зарево, Иноки
Тайна, и кончится век,
познавшего Страх.
Часть третья – итоги.
1
Время летит,
удивляюсь тем, кто считает,
что его много –
не понимают, – если уйдёт –
не вернёшь. Не я
первый об этом пишу,
не я и последний…
2
Топорщится шерсть собачья от злости,
у людей шерсти нет.
Готовиться месть людская с головой холодной,
животные тоже умеют мстить.
Скоро сказка сказывается, да дело
не скоро делается.
Скоро жизнь проживается, да жить
медленно учатся.
3
Прокисли дни, как молоко,
банальное небо, цвета слякоти,
банальный асфальт такого же
цвета, найти десять отличий
между асфальтом и небом –
задача легко не решается,
со временем усложняется.
4
Пересохшая глотка не способна на крик,
глотка здравого смысла давно пересохла,
у развития каждого собственный пик,
причина развития – сдохла.
От нервного срыва и нервный тик,
заработать такое не трудно.
увидят Святого исполненный лик –
сплюнут, сморкнувшись паскудно.
5
Реплика, сказанная вовремя дороже,
чем многоглавый роман – убедился на
личном опыте: не многословны спасители
душ. Мышления афористичность,
неприемлемость, заведомо, без смысла
рассуждений… но это палка о двух концах:
спасти бесчувственным суждением того,
кто разумом всё понимает, но с чувствами
не может ничего поделать… Сомневаюсь…
6
Литература средней руки,
от скуки читается где-то
между четырьмя и пятью часами,
после обеда, когда отдыхает желудок,
а мозг еще соображает достаточно
медленно, чтобы переваривать более серьёзные
книги. Так бестселлером книга становится –
от
обыкновенной,
человеческой скуки.
7
Шипение змей в бокале –
совершенная музыка для гурмана,
но у нас предпочитают из стакана,
покрепче, залпом, чтоб
дали добавку.
Исчезновение ежа в тумане –
исконная наша забава:
когда не находится управа,
предпочитают делать вид, что
так и надо.
8
Не реки слёз, не громкие крики
определяют степень горя, но бледность,
неподвижность губ, смиренное молчанье,
взгляд, что пробирает до костей, когда весь облик
скрытой болью полон – сие горе истинное есть,
простите вы меня за старомодность стиля,
но как иначе описать то чувство, что на свет
с любовью вместе появилось…
9
Когда-нибудь закончится дорога,
и ты, усталый, наконец, поймёшь,
что без семьи никак, но будет поздно,
никто не будет тебя ждать.
Твой вольный нрав сыграл
с тобою злую шутку –
ты одиночеством заплатишь
за свободу.
10
На лугу,
где растёт трава
крест стоит деревянный,
прогнивший,
без надписи: еще один
без вести пропавший.
А над лугом – радуга.
10-20. 10. 2005 г.
Строфы философского характера.
I
Никто не бывает абсолютно правым, неправым,
виноватым, не виноватым. Неистово желая чего-либо
мы только отдаляемся от предметов своих желаний,
но как в таком случае быть? Как получить то, что хочешь
без жертв и потерь? Приобретая, мы тут же теряем часть
себя – эта часть принадлежит тому, что мы приобрели
предмету. Не согласуется, скажете, со справедливостью? У
каждого она своя, но есть и общая, правда ее торжества еще никто
не видал – не беда, времени много, еще успеем увидеть. Сумбур –
такое время, с ног на голову ставятся многие вещи, например:
цена жизни скачет в зависимости от курса доллара и евро, любовь
измеряется количеством раз с разными партнершами или партнерами,
теперь модно быть не культурным, а главное выгодно, и много еще таких
мелочей. Не морочить бы всем этим себе голову, да не могу. Видно, в вымирающий вид
превращаются те, кто пишет, играет, поет – в общем, люди искусства, но это уже
пессимизм, он пагубен и разрушителен, а главное, затуманивает ясность мышления,
ухудшает общее состояние организма. Пожалуй, лебединую песню петь еще рано, если же петь, то в классическом стиле. Наверное, мы пропустили момент, когда Истина высунула нос из-за двери, посмотрела на это всё и обратно, дверь поплотнее закрыв, спряталась. Правильно, что ей еще делать оставалось?
II
Решиться на великое – трудно.
Еще трудней от него отказаться.
Сидеть и ничего не делать нудно.
Чтобы жить – надо постараться.
Не важно – костюм или джинсы,
Разница – в виде танца.
Внешне загадочные актрисы
С сердцем, сделанным из сланца…
III
Давно я не писал писем друзьям, коллегам и знакомым, просто руки не доходили,
уставал очень, поэтому с подругой чай допоздна сидели пили. Потом утром вставали,
шли по разным дорогам, но все равно встречались перед дома порогом. Хорошо, когда есть с кем поговорить, поболтать о многом, рассказать кому можно, о том, как день провели и как снова дошли до порога. Переправа для нас – без парома, паром нужен тем, у кого с фантазией, богатством души плохо – мы прилетим без самолета на Гавайи, и нам радостно скажут: «Алохо!».
Мы будем сидеть на песке,
Оставляя на нем отпечатки,
Их занесет в наше дело личное
Море, а также снимок сетчатки
Наших глаз
Закатное
Солнце сделает
Без труда.
В этом вся прелесть
Существования,
Что разлука всегда
Приводит
К новой встрече одних
И тех же людей.
IV
Руки в карманах плаща
нащупывают платок.
Почему-то потекли слезы.
Поднеся его к глазам,
вытерла влагу.
Почти не размазалась тушь.
Ей сегодня нельзя
опоздать на встречу
Может быть, он поймет,
Что в жизни бывают
Главная
|